Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пара лошадей шла рысцой по примятому снегу на дороге, сани послушно ехали за ними. Ингрид увидела, что мостов на самом деле два: первый лежал через узкий канал, а второй – через широкую реку.
– Ингрид, я хотел вам показать это место без лишних глаз, чтобы никто нас не отвлекал, – сказал Георг Меркурий. – Видите, с одной стороны река широкая, с другой стороны у неё вилка?
– А, это вилкой называется. В Петербурге такое же место называется стрелкой.
– Да, стрелка Васильевского острова. Но здесь несколько меньше масштабы. Река не такая широкая, как Нева. И река течёт в другую сторону. Это река и её приток.
Ингрид призадумалась, покрутила карту города в голове и уловила разницу.
– А как она называется?
– Это река Палеа. Когда-то давно именно она разграничивала север и юг, но сейчас граница сильно сдвинулась наверх.
– Та самая Палеа? В конспектах было про неё!.. И маяк есть.
– Да, та самая Палеа, по ней проходила раньше граница земель Триаскеле, но после этот берег отошёл к нашим землям. Наша фамилия означает «Мост через три берега». Вот, собственно, это те самые три берега и есть. Палея и её приток Василиопотама текут по направлению к озеру, а там вдалеке стоит маяк. Этот маяк один из форпостов воздушных кораблей, он принадлежит моим землям. У каждой земли есть свои маяки – их может быть и два, и пять – через которые происходит сообщение военных судов.
Ингрид, казалось, пропустила половину слов мимо ушей. Они тем временем въехали на второй мост.
– Здесь очень красиво, – сказала Ингрид. – Значит, маяк – что-то типа воздушной бухты?
– Можно и так сказать. Всё же бухта вон там. – Георг Меркурий указал на берег реки, но Ингрид никого и ничего не увидела.
– Я так понимаю, там ничего не видно, потому что корабли – невидимки?
– Именно так. Все базы кораблей скрыты. Местные жители, конечно, знают всё, не от них мы прячем.
Девочка попыталась вспомнить карту, которую видела мельком в его кабинете: кажется, маяки обозначались маленькими серебряными капельками.
– Маяк притягивает к себе корабли, указывает путь, даёт пристанище. По цвету сигнальных огней можно определить, сколько места в бухте. Если цвет красный, то бухта переполнена, если розовый, то места заканчиваются, фиолетовый означает, что занято больше половины, а голубой – что места много.
– И оттуда каждый день суда отправляются?
– В спокойное время облёт выполняется раз в сутки. Корабль отходит от одного маяка и передвигается до следующего, это называется дежурством. Во время дежурства специальные пограничные отряды следят за чистотой эфира. Если замечают что-то подозрительное, докладывают на карту, ту самую, что вы видели в кабинете. Потом тот же дежурный отряд отправляется на следующем корабле от второго маяка к третьему, потом от третьего к четвёртому. Дежурный отряд отсутствует дома по 2—3 недели, потом на его место выходит следующий дежурный отряд.
– Значит, именно так Харальд Краснобородый уловил неполадки в эфире?
– Почти. Его патруль располагается ближе к границе. И в тот раз его отряд оказался ближе всех к точке атаки, поэтому экстренная мобилизация прошла так быстро. А в военное время поднимается намного больше кораблей, они могут отправляться каждые три-четыре часа.
– Сколько же у вас судов и отрядов? – Ингрид попыталась посчитать в уме. – На севере двадцать четыре графства, на юге – двадцать два, плюс Дворец, это выходит сорок семь, на каждой земле стоит от двух до пяти маяков, в среднем около трёх, это выходит до ста пятидесяти маяков. В мирное время совершается до ста пятидесяти облетов в сутки, а в военное – в восемь раз больше?! А отрядов сколько может быть поднято? Это же… Это же тысяча кораблей!
– Ингрид, в дежурных отрядах всего по три человека, и суда у них маленькие. Не такие, как у Харальда. У него мощный оснащённый линкор в личном пользовании, и ещё десятком он руководит. А дежурные суда – это челноки по сравнению с его боевой машиной.
– Всё равно много.
– Зато дежурные отряды помогают координировать разведотряды.
– Георг Меркурий, вы говорили, что Дворец надёжно защищён, но я не совсем понимаю, как тогда демон смог проникнуть на его территорию.
– Это стало загадкой и для нас. Конечно, когда происходят сборы, и во Дворце остаётся очень мало людей, он становится несколько более уязвимым, однако не настолько.
– Демоны хотят уничтожить Древо?
– Если Древо будет уничтожено, то Междумирье падёт всё. А если не будет Междумирья, то и на земле его подзащитный регион столкнётся со всем демоническим потоком, который сдерживают здесь.
У Ингрид пробежал холодок по спине и засосало под ложечкой, она беспомощно подняла брови, снова думая про себя, куда ж она попала.
– Я так и думал, что напугаю вас. Простите.
– Да уж, я на земле никогда не была так близка к военным делам, как здесь. Мне надо ещё долго укладывать это в своей голове. Хотя б, чтобы не запутаться самой.
Лошадка мчала сани, уже давно миновав мост. До железнодорожной станции оставалась всего-то верста. Георг Меркурий решил сменить тему разговора.
– Надеюсь, вы не сильно сердитесь на моего сына.
– Да я даже не знаю. У меня есть кузен, ему чуть больше года, и ведёт он себя ничуть не лучше, а то и хуже. Мне не привыкать. Правда, у нас дома все считают это нормальным, и ему прощается абсолютно всё, а мне ещё и достаётся за это, – последние слова Ингрид говорила с нотой обиды в голосе, вспомнив историю под Новый год.
– Нет, своему сыну я не позволяю такого. Обычно в Междумирье к этому возрасту первые дети становятся уже старшими братьями или сёстрами, а я лишён этого счастья. Георг, видимо, навсегда останется моим единственным сыном. Хорошо, что у нас есть Неда и Иоганн. А теперь есть ещё и вы, и это прекрасно! Вас я не смогу сделать своей наследницей, но приданым обеспечу.
Ингрид покраснела. Опекун продолжал:
– Вы для Георга будете и старшей по возрасту, и младшей по статусу сестрой. Спасибо за вашу сдержанность. – Ингрид, конечно, проявляла скорее покорность, поскольку совсем не знала, как действовать в таких ситуациях, однако слово «сдержанность» ей пришлось по вкусу. – Мой сын должен справиться с ревностью. Я не знаю, как можно воспитывать только одного ребёнка, это очень тяжело. Повторюсь, я очень рад, что вы стали моей воспитанницей.
– Да? – Ингрид всегда смущалась, когда слышала это.
– Разумеется.
– На земле почти нет многодетных семей, поэтому мне не с чем сравнивать.
– А, в этом смысле. Когда ребенок в семье один, родитель все свои силы тратит на одного, а это очень много. Если детей несколько, то дети должны учиться жить не только с родителями, но и друг с другом, принимать чужие недостатки, видеть свои, уступать, делиться, утешать и даже защищаться и требовать право голоса. Видя других таких же, как и ты, проще расти. И, когда детей несколько, как бы цинично это ни звучало, вероятности прерывания династии всегда меньше, чем когда ребёнок один.
Ингрид кивнула. Всё то, что она порой хотела сказать своей тёте насчёт воспитания Эрика, сейчас было хорошо аргументировано. В доводах Георга Меркурия ей не приходилось сомневаться.
– Я прекрасно помню себя в детстве. Я ведь был самым младшим. И братья вечно мою бедовую голову откуда только ни вытаскивали. Один раз, лет в десять, я вообще проник на дежурный корабль: хотел проверить, сработает ли мой способ спрятаться и убежать.
– И как?
– Сработало, я одного не рассчитал. На большой высоте очень быстро приходит голод, а моих запасов хлеба и сыра было мало.
– Вас что, урчание желудка выдало?
Георг Меркурий рассмеялся.
– Хах, именно оно и выдало. Я сам не ожидал, что
